125 лет кинодраматургии. От братьев Люмьер до братьев Нолан - Камилл Ахметов

И все же одна серьезная проблема при переносе идеи Куросавы с японской почвы на американскую осталась: почему Крис говорит: «Мы проиграли»?

Казалось бы, потому что Крис – это Камбей из «Семи самураев». Самурай ведет себя, как должно самураю. Прежде всего, самурай должен быть всегда готов к смерти и всегда готов умереть с честью; согласно учению Бусидо, «вот его главное дело». Деревня больше не нуждается в услугах Криса – а самурай, пока жив, должен служить.

Но, вообще-то, Крис – не самурай. У него нет этих культурных кодов, он просто вольный стрелок из прерий Техаса. «Мы, как всегда, в проигрыше» звучит в его устах неубедительно. Эту управляющую идею перенести с Востока на Запад нельзя.

В качестве отрицательного примера ремейка приведу повторную экранизацию сценария «Психо», которую Гас Ван Сент предпринял спустя 40 лет после выхода оригинального «Психо» Хичкока – с теми же раскадровками, но с новыми, естественно, актерами, и в цвете… Интересно, что оба варианта «Психо» заработали в прокате по $30 млн, только исходный вариант стоил Хичкоку менее $1 млн, а в фильм Ван Сента студия вложила $80 млн.

Почти аналогичный пример – попытка Спайка Ли в 2013 году воспроизвести сюжет фильма «Олдбой» Пака Чхан-ука. Несмотря на то что история пересказана с достаточно большой точностью, это не помогает воспроизвести визуальные приемы и видение кадра Пака Чхан-ука.

В действительности при экранизации любых оригинальных идей – включая истории, о которых можно узнать из новостей, которые «приходят в голову» или которые предлагают разработать режиссеры или ваши продюсеры, – используются те же принципы, о которых мы до сих пор говорили в этой главе.

Что мы делаем, когда придумываем историю? Мы связываем воедино события, которые сознательно или бессознательно берем из нашей жизни, рассказов друзей, новостей, интернета, книги, киносюжетов – из всего нашего реального или воображаемого опыта. Так формируются сюжеты, и это не что иное, как адаптация любой истории к формату кино.

Что такое оригинальная история? Как правило, в оригинальных историях нет ничего оригинального, в них точно так же, как и в адаптированных сюжетах, встречаются очень похожие концепции, идеи и сценарные ходы.

Возможно, вы помните фильм 1998 года о предстоящем столкновении Земли с астероидом и о том, как команда астронавтов летит навстречу этому астероиду, чтобы взорвать его. Этот фильм называется «Армагеддон» (реж. Майкл Бэй). Хотя нет, за несколько месяцев до него вышел примерно такой же по фабуле, но сделанный с бо́льшим вкусом фильм «Столкновение с бездной» (реж. Мими Ледер). Сюжет обоих фильмов не опирается ни на какую исходную основу, то есть считается оригинальным.

А как насчет фильма 2010 года о том, что ваш хороший знакомый или даже близкий человек может оказаться не тем, за кого он себя выдает, потому что он супершпион? Это либо «Рыцарь дня» Джеймса Мэнголда, либо «Киллеры» Роберта Лукетича. К таким фильмам уже приклеился ярлык «Мистер и миссис Смит», потому что они все основаны на одном и том же концепте из этого фильма Дага Лаймена 2005 года (но не имеют отношения к одноименным сериалу 1996 года и к фильму Альфреда Хичкока 1941 года).

А не припоминаете пикантную комедию 2011 года о двух разнополых друзьях, у которых настолько плохо с личной жизнью, что они вынуждены заниматься сексом друг с другом? Фильм «Больше чем секс» Айвена Райтмана вышел в начале года, а значительно более удачный «Секс по дружбе» Уилла Глака – уже летом…

В 2013 году вышли два почти одинаковых фильма о том, как на американский Белый дом нападает банда террористов и президента спасает его телохранитель, – «Падение Олимпа» Антуана Фукуа и «Штурм Белого дома» Роланда Эммериха.

Похожие фильмы необязательно выходят в один год. В 1991 году вышла картина о том, как агент спецслужбы, внедренный в криминальную группировку спортсменов-экстремалов, эмоционально привязывался к банде и ее главарю. Разделяя большую часть идеалов бандитов, агент в конце фильма не давал властям схватить главаря банды. Его режиссером была Кэтрин Бигелоу, фильм назывался «На гребне волны»… А через десять лет Роб Коэн снял «Форсаж», описываемый точно такими же словами. «Форсаж» формально не считается ремейком фильма «На гребне волны», зато он заработал гораздо больше денег и стал началом одной из самых успешных франшиз мирового кино.

А еще мы считаем оригинальными картины «Танцующий с волками» Кевина Костнера (1990), «Последний самурай» Эдварда Цвика (2003) и «Аватар» Джеймса Кэмерона (2009). Перечень историй о том, как одинокий воин, оказавшись среди чужого народа, принял его ценности и стал защищать его от своих бывших сограждан, можно продолжать, но начать список, конечно, стоило бы с истории Покахонтас.

Авторское кино конца 1950-х – начала 1960-х годов было особенно щедрым на инновации. А поскольку к тому времени кинематограф уже научился рассказывать действительно сложные истории и передавать в них действительно сложные смыслы (см., например, раздел «Притчевое кино»), следующей неосвоенной территорией были процессы человеческого мышления и человеческого сознания.

По сюжету знаменитой «Земляничной поляны» Ингмара Бергмана (1957) главный герой фильма профессор Борг (Виктор Шёстрём) едет на автомобиле из Стокгольма в Лунд (600 км), чтобы принять в университете степень почетного доктора – своего рода итог жизни. Сцены модальности реального времени перемежаются снами и воспоминаниями Борга. В классическом кинематографе для перехода между модальностями использовались конвенциональные маркеры перехода – наплыв, расфокус и т. п. Ингмар Бергман сделал переходы между модальностями настолько очевидными, что необходимость в подобных конвенциональных маркерах отпала. Например, при переходе к сцене сна закадровый голос профессора рассказывает об этом сне, а на экране мы видим, как крупный план спящего Борга сменяется – прямой монтажной склейкой – планами, снятыми на ярко освещенной пустынной улице, на которой Борг видит часы без стрелок, и т. п. Для воспоминаний используется более инновационный прием – профессор сам присутствует в них то в роли наблюдателя, то в роли участника – сравните это со сценами воспоминаний главного героя фильма «Олдбой» Пака Чхан-ука (2003).

В следующем, 1958 году всемирной сенсацией стал фильм Михаила Калатозова «Летят журавли» (1957) – первый и единственный советский лауреат Золотой пальмовой ветви Каннского кинофестиваля. Для картины, которой суждено было запустить «оттепель» в советском кино, Михаил Калатозов выбрал необычную пьесу Виктора Розова «Вечно живые» – вместе того чтобы писать о героизме советского человека на войне, драматург показал войну глазами мирных людей, оставшихся в тылу. Так «Летят журавли» стал фильмом про войну, но не о войне, и впервые в советском кино рассказал правду о том, каким может быть обычный, «маленький» человек в ситуации огромного мирового катаклизма. Борис (на тот момент уже довольно опытный актер Алексей Баталов) уходит на фронт и впоследствии погибает, его невеста Вероника (первая большая роль Татьяны Самойловой) – девушка с «чертями в глазах» (моделирующая деталь – живые глаза с бликами, полученными при помощи направленного на них света), – оставшись одна, выходит замуж за его двоюродного брата Марка.